Выбор
(продолжение)
Постояв какое-то время на месте, словно обдумывая услышанное, Кайт приблизился к Окну и ещё раз потихоньку заглянул в него.
Несколько человеческих фигур двигались по дороге, по другую сторону Окна. Исходящий прямо из него звук свидетельствовал о том, что где-то совсем рядом резвятся дети. Кайт даже оглянулся, ища их глазами. День в «параллельном мире» был пасмурный: тяжёлые свинцовые тучи нависли над, открывшейся взгляду Кайта, улицей. Моросил мелкий дождь. Ничего не нарушало, царящей в том, ином, мире, идиллии. И ничего не было в этом мире особенно интересного и заслуживающего внимания, на взгляд воина, разве что, необычная одежда людей, закрывающая почти всё их тело. Незакрытыми оставались только голова и кисти рук. И, пожалуй, то, что люди носили у себя в руках: нечто похожее на клюку ветхой старухи, только с чем-то насаженным на один её конец, отдалённо напоминающим шляпку гриба, но только отдалённо.
Увлёкшись наблюдением за, открывшейся ему, картиной, воин не сразу услышал, нарастающий из Окна, рёв, а, услышав, тут же снова подобрался и сжал рукоятку меча. Но он не убежал, а терпеливо стал ждать. Справа, среди кустов, что-то замелькало, а затем неожиданно выскочило на открытое пространство. Воин ещё крепче вцепился в меч. Костяшки пальцев даже побелели. Увидев его реакцию, бог незаметно улыбнулся и проследил за взглядом Кайта. То, что так испугало воина, представляло собой большой красный ящик, какой-то неправильной прямоугольной формы. По бокам, в квадратные отверстия в них, был вставлен такой же материал, что и в само Окно. Он не позволял вытянуть из окна руку. Неожиданно ящик остановился, с, сопровождающим этот процесс, пронзительным визгом, и тут терпению Кайта пришёл конец.
С пронзительным криком, не дожидаясь разрешения бога, он схватился руками за шторки и резко задёрнул их. Но, прежде чем они успели сомкнуться, он успел заметить людей, по ту сторону Окна, повернувшихся к нему. На лицах явно читалась тревога… и любопытство.
- Идиот! Твоя выходка, может дорого нам обойтись, - Лафорн повернул к Кайту, искажённое жгучей яростью, лицо. Одной рукой он схватил воина за плечо и с силой отдёрнул его руки от Окна. Оно тут же исчезло, и на её месте была ровная, словно гранёная, поверхность скалы. – Мне-то точно достанется.
Прекрасно осознающий сложившуюся ситуацию, и явно собой не довольный, Кайт отвернулся, чтобы не показывать богу раскрасневшегося лица.
“Действительно. Запаниковал из ничего. Осёл! Оставалось только мечом рубануть… Что-то со мной происходит последнее время: слишком часто срываюсь… и ошибки допускаю идиотские. Ага, а теперь вот и раскраснелся ещё, как девчонка. Что-то не то, наверное, старею. Хорошо хоть брат Глобан об этом не узнает”, – думал воин, выходя обратно на тропу.
- Нет, дорогой мой Кайт, ты не стареешь. Это вряд ли. И если бы ты остался сейчас жить, а не отправлялся в Путь, я думаю, тебе был бы хороший урок, - Лафорн улыбался, глядя, как отвисла челюсть воина. Тот никак не смирится с фактом, что боги умеют читать чужие мысли, в частности людские. – Идём, провожу тебя ещё немного. Смеркается. А тебе до темноты желательно спуститься с горы.
Так для Кайта-воина закончился день. Последний полный день его жизни в этом мире. Так сын Вигланда и Рогнеды, кровный брат Глобана, тайный любовник Эльмиры, отец незаконнорождённого Османа, добрался до конца своего Пути.
Перед тем, как лечь спать, он наблюдал за заходом солнца, сложив руки на мече, лежащем у него на коленях. И на лице его читалась такая тоска и печаль, а в голове проносились лица и образы людей, различные моменты жизни воина, что мне непроизвольно стало его жаль. Видимо, он совсем не хотел покидать своего мира, а единственное, ради чего он сделал Выбор – чтобы спасти свою смертную душу.
Проснулся Кайт ранним утром, когда солнце ещё не взошло. Разбудил его какой-то, почти неразличимый человеческому уху, даже если специально прислушиваться, щелчок. И хотя внутренний будильник воина был настроен, как раз, на это время, его разбудил именно щелчок. Мгновенно подобравшись, он сел. Шагах в пятнадцати от него, стоял Лафорн, держа охапку хвороста.
- Я подумал, что, проснувшись, тебе захочется перекусить, и решил помочь в разведении костра. Ведь у тебя, может быть, совсем не осталось времени.
- А я подумал, что ты решил довести меня до сердечно болезни раньше, чем я доберусь до Стола…. Ведь у тебя была последняя возможность, правда?
Серьёзное выражение лица, с каким Кайт посмотрел на него, ещё больше задело бога, и тот от души расхохотался, провожая воина, бурчащего себе под нос, полным иронии взглядом.
Отойдя от лагеря на приличное расстояние, и присев у ручья, чтобы омыть лицо и руки, Кайт всё ещё слышал раскатистый смех бога. Неожиданно он и сам улыбнулся. “Какого же дурака мне послали…” – только подумал он. Смех бога резко оборвался, и смеяться настала очередь Кайта. Похоже, боги неплохо читают мысли даже на таком расстоянии. Через какое-то время непрерывного хохота, в голову ему пришла ещё более смешная мысль: если ему и суждено умереть, не дойдя до Стола, то это будет не сердечная болезнь, а разрыв живота. И, подавив в себе очередной приступ смеха, Кайт взял себя в руки.
Закончив утренний туалет, он перешагнув ручей, подошёл к краю скалы, полностью покрытому мягкой зелёной травой, сел, скрестив ноги, и стал ждать рассвета.
За последним своим рассветом он наблюдал так же, как и за закатом, впитывая в себя всё происходящее, отмечая каждое отдельное явление всего процесса восхода солнца, все мельчайшие подробности. Если на небесах существует возможность оставлять в своей памяти, ту информацию, которую получил в течение жизни, то он хотел бы, чтобы ему было о чем вспомнить. Внезапно его голову снова начали заполнять милые ему образы: мать, брат, Эльмира, маленький сын, оставшийся без отца, и осуждённый остаться наполовину сиротой…. Только теперь Кайт по-настоящему понял своего отца, и он сразу же почувствовал себя не просто виноватым, а… подлым…. Последним был образ Вигланда, такой объёмный и яркий…
Встав на правое колено, лицом в сторону солнца, и воткнув перед собой меч, Кайт взялся правой рукой, обхваченной на запястье крепкой кожаной повязкой, за рукоятку меча, а левую положил на согнутую в колене левую ногу, и, опустив голову и, закрыв глаза, обратился к Балаку: он молился; прощался с близкими; через бога, просил у них прощения, за всё, в чём провинился; и, особенно, прощал отца и просил прощения у него, за свою горячность, и за роковую ошибку, которая испортила жизнь им обоим…
- Кайт! Эй, воин! Долго ты ещё? Я уже говорил с Балаком и знаешь, что он мне сообщил? По секрету, конечно…. Ты его уже достал своим нытьём. Пора бы позавтракать, если ты не против, конечно?
- Что, так и сказал? – спросил воин, поднимаясь и убирая меч в ножны.
- А?
- Балак. Так и сказал?
- Ну-у-у…. Нет! Это я немного перефразировал его. Он сказал, что если это ещё затянется, то он точно расплачется…
- Серьёзно, что ли?
- Вполне.
- Глупость какая-то!
- Хм, любезный…. Мы тоже живём своей жизнью и нам тоже свойственно плакать, шутить и размножаться,… правда, последнее несколько иначе. В чём мы отличаемся от людей, так это своим бессмертием и жизнью на небесах, с которых мы можем сходить в любой момент. Хотя мы отвлеклись – пойдём поедим, иначе можем потом не успеть.
Лафорн только собирался откусить от первого на сегодня, начинающего уже подсыхать, пшеничного хлебца, когда воин подскочил, опрокидывая свою порцию и указывая на запад.
- Там.
- Что там ?
- Стол.
- То есть как – Стол? Уже? Ты не говорил, что родился так рано…
- Во-первых, ты никогда не спрашивал; во-вторых – я и сам не знал, знал только, что утром; а в-третьих – это должен был знать ты куда лучше, чем я.
- Ага, точно! Наверное, это я тебя рожал…. Ну, что смотришь – идём, думаю: есть ты уже не хочешь, - и, прихватив с собой один хлебец, бог двинулся за воином, уже продирающимся через небольшую рощу, за которой, действительно, виднелся маленький, серебряный столик, и бог в чёрном балахоне за ним.
Лафорн чуть поспевал за Кайтом, спешащим через заросли: его просторные белые одежды постоянно цеплялись за ветви и тормозили движение. Однажды он чуть не повесился на собственном капюшоне, когда последний зацепился за толстую ветку и резко дёрнул Лафорна назад. Закрытая колчаном и луком, спина воина, с каждой задержкой бога, всё дальше и дальше отдалялась от Лафорна.
Внезапно роща закончилась, и бог выскочил на поляну, прямо, рядом, со стоящим у Стола, Кайтом. Круглый столик вмещал, как раз, семь карт, лежащих в один ряд. Глаза воина перебегали от одной карты к другой, ничего не выражая. Лафорн глянул на Судью в балахоне. Из-под его чёрного балахона на Лафорна смотрели блестящие, полные азарта и настороженности глаза.
- Здорово, дружище Пигастрог. Давненько я тебя не видел, - с явным отвращением приветствовал Лафорн.
- Давненько, друг … - просипел в ответ Судья, поблёскивая глазками.
- Как дела у твоих подопечных?
- Как…. Горят потихонечку. Как же иначе?
- И…
- Может, перейдём к делу? Вытянем карту, и дело с концом.
Не ответив, Лафорн только согласно покачал головой и перевёл взгляд на воина. Всю грудь и плечи Кайта покрывали мелкие, кровоточащие царапины, но тот, похоже, совсем их не замечал.
- Что нужно делать? – неожиданно обратился к богам Кайт.
- Сначала ответь мне на вопрос о мирах. Веришь или нет? – сразу начал Лафорн и Пигастрог с вызовом посмотрел на него.
Кайт серьёзно задумался, но ответил достаточно быстро:
- Я уже думал над этим: знал, что ты спросишь снова. Но ничего конкретного не решил. Не скажу, что неуверен…. В общем, считаю, что не исключено. Да, именно так.
- И это окончательно?
- Да.
- Понятно. Теперь ты должен указать на одну из карт и приговор будет вынесен: если, туз червы – ты отправишься на небо, туз пик – в ад. Так или иначе, ты умрёшь.
Произнося это, Лафорн заметил тень лёгкой улыбки, скользнувшей по лицу Судьи – похоже, вторая часть условия понравилась ему больше, чем первая.
Выслушав бога, Кайт согласно кивнул и подошёл к Столу.
- Эта, - бросил он Судье, указывая на вторую в ряду карту с изображением Ледяного дракона на рубашке.
Протянув руку к, выбранной воином, карте, Пигастрог сгрёб её рукой и, посмотрев, начал:
- Хорошо, очень хорошо…. Выбор сделан. Обратного Пути нет. Ты – Кайт-воин?
- Да.
- Сын Вигланда и Рогнеды?
- Да.
- Родом из Ардэна?
- Да.
- Хорошо. Тогда пусть…
- Подожди, - прервал церемонию Лафорн. – Кайт…. Друг…. Я…. В общем, хочу пожелать тебе удачи. Когда попадёшь к нам, обязательно, представлю тебе всех самых симпатичных богинь и ангелов. Плюнь на земную жизнь, у нас не хуже. И ни о чем не жалей.
Слушая Лафорна, в памяти воина снова ожили картины прошедшей жизни: лица, события, слова бога.
… из семи карт Жребия, шесть представляют туз червей и только одна – туз пик…
… хочу пожелать тебе удачи…
… плюнь на земную жизнь, у нас не хуже…
… ни о чём не жалей…
… насколько я знаю, с таким раскладом ещё никто не горел…
… ни о чём не жалей…
… никто не горел…
К реальности его вернул голос Судьи:
- Закончили? Тогда пусть приговор будет исполнен!
… ни о чём не жалей…
На Стол упал Жребий.
- О, нет...!– успел прохрипеть воин, прежде чем мгновенное пламя успело его поглотить.
Живой человеческий факел твёрдо стоял на ногах, затем встал на колени, а ещё чуть позже, упал. Огонь играл в свою, понятную только ему, игру на обуглившимся колчане, груди, лице, на, почти полностью исчезнувшей, набедренной повязке, даже в открытом рту воина.
И всё это время Кайт не кричал, не пытался сбить пламя, а лишь что-то неразборчиво сипел и пустыми, опустевшими от жара, глазницами продолжа смотреть на Судью.
… шесть… туз червей и одна - туз пик…
… ни о чём не жалей…
… у нас не хуже…
… ни о чём не жалей…
… удачи…
… плюнь на земную жизнь…
… с таким раскладом, ещё никто не горел…
… удачи…
… плюнь…
… не горел…
… ни о чём не жалей…
… одна – туз пик…
… никто не горел…
… удачи…
Не дожидаясь исхода, Судья плотнее запахнул балахон, накрыл голову капюшоном, бросил явно довольный взгляд на Лафорна и, взмахнув полами балахона, исчез.
Лафорн остался один.
- Н-да, всё-таки остались в этой жизни ещё какие-то чудеса, - произнёс удивлённо Лафорн, глядя на догорающие останки.
Затем, бог, не спеша, подошёл к столу, и начал собирать карты.
- Никогда бы не подумал, что можно вытянуть из семи карт одну единственную… - глаза бога вмиг округлились и слова застряли в горле, руки, сжимающие карты, затряслись. - … роковую.
С последней, поднятой, карты, богу хищно ухмылялась смерть. С косы её, берущей начало где-то в складках чёрного балахона, точно такого, как у Судьи, на землю стекала «свежая кровь».
Бог перевёл взгляд на небольшую колоду, в другой руке.
С каждой карты на него всё с той же хищной ухмылкой, своими тёмными глазницами таращилась смерть.
Тузы пик…
- ПИГАСТРО-О-О-ОГ!!!
Гневный крик бога был настолько громким, что все мы тоже слышали его…
Пигастрог всех нас предал. Поэтому, он был судим. Но что мы могли сделать богу…
Было решено исключить его из Совета, без права восстановления, а душу Воина – Кайта, обманутого изменником, отправили в рай, без повторного Жребия. Но, к сожалению, она была так сильно обожжена, что вскоре скончалась.
12.07.2002
© Тырлов Иван,
03.09.2004г.