Линзы Левенгука
(продолжение)
2
— Посмотри на звёзды. Ведь они точно
такие же, как и мы. Они горячи, огромны, но
не вечны... Понимаешь?
— Ну... Не совсем, — София повернулась
лицом к Антони. — У тебя такой красивый
нос!
— Ты думаешь? — спросил Левенгук,
раздувая носовые крылья.
— Перестань! — София поднесла
светильник ко рту. — Я затушу его, чтобы
не видеть того, что ты вытворяешь...
— Но тогда не сможешь видеть и мой нос,
который тебе так нравится.
— И лоб, — девушка дунула на пламя —
светильник погас. В комнату вместе с
зыбким ароматом ночи ворвался свет
звёзд. Но это был не холодный свет,
воспетый большинством поэтов, это был
удивительно тёплый, в некотором роде
мистический, но не вызывающий страха
свет. Сердце Антони как будто бы
перестало биться так часто — будто бы
вместе с погасшим огнём ушла
встревоженность. Луна подмигнула
итальянцу, а тот в свою очередь
подмигнул ей, подумав: «Был ли когда-нибудь
спокоен старик Лариоти вот так, как
спокоен сейчас я?»
— Нет, они вечны, как ничто вечны, —
проговорил слегка хриплым голосом
Левенгук.
— Что? — девушка обняла Антони.
— Звёзды. Они кривы, но они круглые. Они
тёплые, потому, что хранят внутри себя
тепло. Многие из них уже потухли, но они
вечны, так как их лучи согревают и поныне.
Некогда прямые лучи... И когда ты поймёшь,
что мы дети звёзд, а звёзды это и есть мы
и примешь тепло изнутри, тогда захочется
излучать теплоту. Я думаю, жизнь тогда не
будет казаться столь безобразной, как
казалась она мне. Ведь ты сможешь видеть
все её стороны, а не одну — ужас и
сумасшествие... Понимаешь, София?
— Нет. Но мне тепло...
— Мне тоже, — сказал Левенгук,
вглядываясь в Вегу. Внезапно на ум ему
пришла картина: перекрашенная табличка
из торговой лавочки, которая блестела и
согревала, так как была усеяна звёздами.
Потом представились космос и люди, в
грудине которых пульсировала эта самая
табличка. Людей этих не мучили страхи,
ибо были они святыми...
3
...Поднялся обвинитель. В зале суда
сделалось тихо.
— Господин Левенгук утверждает, что с
помощью таких отшлифованных линз, —
обвинитель взял линзу со стола и поднял
её над головой, — можно обозревать жизнь
неких невиданных образований, подобных
табличкам, которые он называет «клетки»...
Левенгук говорит, что эти существа или
ещё что-то обитают везде и даже в нас с
вами. Да-да, в нас с вами. По его словам, мы
состоим из них... что является глупостью,
а, кроме того, противоречит библии...
Обвинитель повернулся лицом к сидящему
Антони:
— Это значит, что вы господин Левенгук
идёте против религии, против Бога... Вы
нарушаете главную из десяти заповедей и
хотите, чтобы другие делали то же. Вы
одержимы дьявольскими силами!..
Антони более не слушал того, что говорил
обвинитель. Перед его глазами стояла
необычная картина: множество равномерно
расположенных ячеек, между которыми
было небольшое пространство...
— ...Надеюсь, вы все понимаете, что это
полный бред... Но мы всё-таки отошли от
консервативных методов. Поэтому мы
позволим господину Левенгуку доказать
его невиновность прямо здесь — в зале, —
обвинитель снова поднял линзу над
головой.
Послышался смех.
— Тут есть всё необходимое для этого.
Приступайте, господин Левенгук!
Смех не стихал.
Левенгука подвели к столу. На столе
лежало три линзы, стёклышко с
промоченным водой тонким срезом
древесной ткани. Обвинитель повернулся
к присяжным:
— Хочу предупредить вас, что вода,
которой зачем-то смочили кусочек
древесины, святая. Это наша прихоть.
Господин Левенгук не был против... Когда
он всё сделает, каждый желающий сможет
подойти и посмотреть на так называемые «клетки»,
чтобы убедиться в их несуществовании...
...Левенгук все действия выполнял
механически, одержимый престранной
картиной. Тем временем в зале с каждой
секундой возрастало напряжение...
— Всё, — торжественно сказал Антони,
закончив.
К столу подошёл всего один человек —
библиотекарь, тайно верующий во всё
мистическое. Несмело приблизившись к
линзам, он взглянул в них...
Ошеломлённый, библиотекарь открыл рот.
Ещё несколько секунд его разум
затягивала дымка неверия. Придя в себя,
он тихо и неуверенно промолвил, всё ещё
смотря в линзы:
— Господи... Он говорит правду...
Присяжные с шумом вскочили со своих мест
и побежали, толкаясь, к мистическому
столу. Вскоре у него собралась целая
очередь...
Гробовое молчание окутало судебный зал.
Присяжные, опустив глаза, расступились и
превратились в восковые фигуры. По
образовавшейся дорожке, медленно,
нерешительно, мучительно делая шаги,
двигался старый судья. Идя, он боязливо
оглядывался, но восковые фигуры не
шевелились. Да и глаза их были опущены.
Нелегкий путь, казалось, не имел конца...
Мотылёк, шумный мотылёк, закружился
около пламени свечи. И судья и Антони
повернули головы, чтобы проследить
движения чудесного создания. Левенгук
взглянул на немощного старика: на его
лице можно было прочитать старость,
безнадёжность и потерянность... Вот
взгляды их встретились, и Антони увидел
что-то знакомое в этих глазах. Глазные
яблоки были пропитаны ядом страха, но в
них — на самом дне — затаилась вера в
обретение тепла...
Левенгук понял, перед ним — Лариоти...
— Они блестят подобно звёздам, — еле
слышно проговорил судья Лариоти,
указывая трясущейся рукой на линзы.
— Да... — сказал Левенгук...
...Лампочка на кухне внезапно лопнула —
пророк вздрогнул от неожиданности. Он
обхватил голову руками, ожидая, что
случится ещё что-то. Но ничего не
произошло. Жена вбежала в кухню.
— Представляешь, я только начал читать
книгу, как это случилось... Только прочёл
аннотацию о каком-то Джаони Лариоти,
которого спасли от самоубийства... —
сказал пророк жене, раздвигая оконные
шторы.
В соседних домах также не было света, и
фонари не горели. Тепло наполнило душу
пророка. Удивительно красиво сияли
звёзды. Они казались горячими...
(©
Григорий Тисецкий, 12.05.2003г.)